Белов В. А. «Да Бог с ней с истиной — мне Платон дороже», или о человеческих отношениях в российском правоведении // Закон. 2014. № 12. С. 61−72
http://www.igzakon.ru/magazine/article?id=5685 Очередной публицистический шедевр одного из самых выдающихся современных отечественных цивилистов. Суть проблемы: личные отношения отрицательно влияют на качество научной работы в результате чего
«российское гражданское правоведение не обнаруживает никаких признаков настоящей науки в продолжение вот уже нескольких десятков лет». По моим наблюдениям началось это явление ещё в далёкие советские времена. Это хорошо чувствуется при чтении старых советских сборников материалов научных конференций, сборников докладов и т. п. Когда я учился в заочной аспирантуре ИЗСП и писал диссертацию сам на себе такое испытал. Причём как с плюсом, так и с минусом. На уровне Москвы это ещё не так чувствуется, а вот в провинции всё гораздо серьёзнее, хуже и гаже. Вспоминаю защиту моего диплома в 2001 году в Кубанском государственном университете. Я позволил себе критику взгляда на правовую природа договора приватизации жилья одного из преподавателей, входивших в конкурсную комиссию. Узнав об этом она на защите, захлёбываясь от возмущения, не имея к чему придраться, стала, лихорадочно листая работу, экспромтом выискивать в ней блох, уделив внимание, в том числе, не понравившемуся ей внешнему виду работы. Моему научному руководителю — уважаемой Тамаре Дмитриевне Чепиге — пришлось приложить немало усилий, чтобы вернуть полемику в сугубо научное русло.
В деталях конечно по спорю. Белов пишет: «Для нас, к примеру, последней собственно научной русскоязычной работой в области цивилистики является книга М. М. Агаркова „Обязательство по советскому гражданскому праву“, напечатанная в 1940 г.». Разделяю симпатии автора к научному наследию Агаркова. Но лично для меня пиковыми вершинами цивилистики являются так же монографии О. С. Иоффе О. С. «Правоотношение по советскому гражданскому праву» (1948) и К. И. Скловского «Собственность в гражданском праве», первое издание которой вышло в 1999 году.
***
Приведу несколько наиболее важных цитат из статьи:
… Откуда берётся этот вал бессодержательных и откровенно неграмотных публикаций, осуществляемых только потому, что «так требует ВАК»? Почему место научной деятельности заняла её имитация? Почему курсовые, выпускные и диссертационные защиты превратились в скучные спектакли, результат которых всем заранее известен, но которые надо (кому?) зачем-то просто «отсидеть»? Почему о наличии и качестве научных достижений судят по разноцветным презентациям, правильно оформленным и вовремя сданным многостраничным отчётам? Почему о самом факте существования научной школы какого-нибудь профессора мы нередко узнаем лишь с выходом из печати сборника статей учеников, друзей и почитателей, посвящённого его юбилею, а то и светлой памяти? … В оценке рецензируемой статьи (неважно, аспирантской или нет) главную роль играют не её внутренние достоинства, как должно было бы быть, а личное (человеческое) отношение рецензента к её автору. Не к статье автора, не к самому автору как к учёному, а к автору как к человеку. … Основное требование к поведению коллег по научному цеху: ни при каких обстоятельствах, как говорится, не выносить сор из избы (этого цеха), т. е. (1) везде и всегда проявлять корпоративную солидарность, отстаивая честь коллег (наставника, кафедры, факультета, института, университета, научной школы и т. п.) вовне, и (2) ни в коем случае ни за что их не критиковать, как бы неправы они ни были. Будучи перевёрнутым, последнее требование принимает еще одну самостоятельную форму: (3) никогда нельзя признавать правоты оппонентов (представителей других вузов, сторонников другого научного направления или научной школы). Три этих требования безусловно обязательны для соблюдения, и нет ничего опаснее, чем пренебречь любым из них. Если к трём приведённым выше центральным заповедям добавить четвертую, то она, по всей видимости, должна быть такой: (4) не конкурируй. Не пытайся заниматься тем, чем кто-то из коллег уже занимается. Во всяком случае, самостоятельно, без его санкции (одобрения). Допустим, взялся наш N писать про узуфрукт — хорошо, пусть пишет, но если на кафедре этой темой кто-то уже занимается, то только под его руководством! Фактически это означает следующее: N может писать про узуфрукт что угодно, но только в том смысле, что он ученик своего наставника, сам ничего особого не придумал, а только развивал его учение. Не нужно забывать прославлять руководителя и воздавать должное даже тем его работам, которые не имеют никакого отношения к теме. И уж, конечно, не стоит противоречить руководителю и спорить с ним, мешать ему «быть притчей на устах у всех» и продавать свои (да и кафедральные) книжки. … Причин здесь, по-видимому, несколько, но среди них есть, безусловно, две главные: (1) неумение отделять профессиональные и служебные (рабочие) отношения от личных— приятельских, дружеских и даже семейных и (2) наполнение юриспруденции людьми, не имеющими ни способностей, ни возможности, ни желания ею заниматься". Что делать? Рецепт автора, с которым я полностью согласен:
«Может быть, каждому из нас стоит попробовать несколько изменить собственное отношение к науке? Для этого нужно совсем немного: вспомнить о таких вещах, как сила воли и самодисциплина, и однажды сказать себе примерно следующее: „Всё! Ни на какие человеческие отношения в науке я больше не рассчитываю, а имитацией научной деятельности — не занимаюсь. Отныне все мои достижения в науке будут иметь исключительно научное происхождение. Я формулирую проблему и провожу её аналитическое исследование, не отвлекаясь на темы „А вот придёт налоговый инспектор…“, „А вот ещё случай был…“ и „Есть разные точки зрения…“ Я не переписываю законы и не ворую чужие идеи; я не имею дела с договорными оппонентами и сам не выступаю в этом качестве; я не готовлю заказных отзывов на свои собственные и не подписываю таковых на чужие работы; я аргументирую и честно высказываю своё мнение относительно научных проблем, а также их разрешения в работах моих коллег и оппонентов, в том числе в рамках тайного голосования на диссертационной защите; при научной необходимости я выступаю с критическими замечаниями (в том числе опять-таки в адрес собственных коллег). Если кто-то будет думать иначе, чем я, — я не расстроюсь, не стану обижаться на оппонента и втаптывать его в грязь. Я проанализирую его взгляды и, если найду их верными, публично соглашусь с ними, а если нет — доказательно опровергну…“, и т. д. И, разумеется, следует начать действовать в соответствии с этой установкой. Тем, кому такая перспектива кажется непривлекательной, нужно уходить из науки. Конечно, ещё понадобится и умение „отключать“ некоторые человеческие качества, в первую очередь честолюбие, ожидание признания, благодарности и др. Больше того, потребуется быть готовым к непониманию и неприятию по крайней мере на первых порах, пока аналогичный шаг не совершат хотя бы некоторые ближайшие коллеги, и, само собой, к открытому ненаучному противостоянию и противодействию со стороны тех, кто не сможет или не захочет быть честным перед собой, коллегами и наукой. А что поделаешь? Если никто не рискнёт начать даже с самого себя, то ситуация уж точно не изменится. Вот именно отсюда — с изменения собственного отношения к науке и воспитания в самом себе способности к конструктивному восприятию критики — должно, как представляется, начаться возрождение российского правоведения». *** То, о чём пишет В. А. Белов лично меня очень огорчает. Однако сильнее всего меня огорчает то, что об этой проблеме пишет только один В. А. Белов. А что, для остальных учёных такой проблемы не существует?