...
В октябре 2017 г. в одном из тюменских свиноводческих комплексов, принадлежащем ООО «Комплекс», стали наблюдаться случаи заболевания и падежа свиней из-за африканской чумы. В связи с этим руководство Тюменской области ввело карантин на территории вышеуказанного комплекса, а региональное правительство распорядилось создать специальную комиссию для отчуждения животных и изъятия продуктов свиноводства в целях их последующего уничтожения. В результате таких мер «Комплекс» потерял более 16 тыс. свиней и свыше 3 тонн продуктов животноводства.Далее собственник свинокомплекса обратился в Управление ветеринарии Тюменской области с заявлением о возмещении вышеуказанного ущерба, в чем ему было отказано. В своем приказе ведомство сослалось на абз. 6 п. 6 Порядка возмещения ущерба, причиненного собственникам отчуждением животных и (или) изъятием продуктов животноводства в целях предотвращения возникновения и ликвидации очагов особо опасных болезней животных (утв. постановлением правительства Тюменской области от 19 июля 2010 г. № 206-п). Согласно этой норме возмещение ущерба за отчужденных животных и изъятую продукцию не производится, если установлены факты нарушения собственниками животных и продукции ветеринарно-санитарных правил, предписаний и указаний должностных лиц госветнадзора, повлекшие возникновение очагов особо опасных болезней и гибели животных.
Впоследствии общество «Комплекс» подало административное исковое заявление об оспаривании данной нормы в Верховный Суд, который признал ее недействующей. Затем владелец свинокомплекса обратился в арбитражный суд с заявлением об оспаривании приказа Управления ветеринарии Тюменской области. Общество также намеревалось добиться внесения его данных в реестр получателей возмещения ущерба.
Суд первой инстанции признал недействительным оспариваемый приказ, а вышестоящие инстанции поддержали его решение. Тем не менее суды не нашли оснований для удовлетворения требования общества о компенсации ему ущерба, указав, что региональное управление ветеринарии вынесло новый приказ от 31 октября 2018 г. об отказе в возмещении ущерба, который действует и не обжалован.
Обжалование нового приказа в различных судебных инстанциях (включая ВС РФ) не увенчалось успехом. Суды сочли, что изъятие животных произведено в ходе мероприятий по ликвидации очага африканской чумы свиней, а «Комплекс» обладает правом на возмещение ущерба, однако именно его виновные действия, выразившиеся в многочисленных нарушениях ветеринарных правил и приведшие к распространению заболевания, повлекли необходимость реквизиции. Таким образом, суды отклонили доводы общества о том, что убытки, причиненные реквизицией, должны быть возмещены независимо от его вины, со ссылкой на то, что установление наличия грубой неосторожности в действиях лица, у которого в результате реквизиции изъято имущество, исключает возможность безусловного возмещения ему вреда, так как иной подход может повлечь злоупотребления со стороны собственников имущества.
В жалобе в Конституционный Суд общество «Комплекс» указало, что п. 1 ст. 242 и п. 2 ст. 1083 ГК РФ противоречат Основному Закону, поскольку в контексте правоприменительной практики компенсация стоимости имущества, изъятого у собственника при реквизиции, поставлена в зависимость от вины последнего. По мнению заявителя, реквизиция в его случае превратилась в конфискацию, а оспариваемые нормы не обеспечивают надлежащего уровня правовой определенности, поскольку не позволяют однозначно установить условия возмещения стоимости изъятого, чем нарушаются право частной собственности и баланс публичных и частных интересов.
...
После изучения материалов дела КС отметил, что спорные законоположения, рассматриваемые обособленно, не обнаруживают неопределенности в вопросе об их конституционности. Тем не менее в судебных решениях по конкретному делу заявителя они применены судами во взаимосвязи, которая является предметом рассмотрения КС РФ в качестве нормативного основания для отказа в выплате собственнику стоимости животных или продуктов животноводства, изъятых у него при ликвидации очагов особо опасных болезней животных, если поведение собственника содействовало возникновению и распространению таких очагов.Как пояснил Суд, Закон о ветеринарии не именует реквизицией изъятие животных или продуктов животноводства с выплатой собственнику их стоимости. Однако из всего исчерпывающего перечня случаев допускаемого (предписанного) законом принудительного изъятия у собственника имущества, перечисленных в п. 2 ст. 235 ГК РФ, именно реквизиция подпадает под описание соответствующих правоотношений. «Поэтому изъятие животных или продуктов животноводства в случае ликвидации очагов особо опасных болезней животных и выплата их стоимости должны регулироваться так, чтобы формировать законные ожидания собственников, а в ситуациях, аналогичных рассматриваемой, стимулировать их к правомерному поведению (соблюдению ветеринарных правил), предпочтительно на основе прямых и недвусмысленных нормативных указаний, не вызывающих необходимости прибегать по аналогии закона к нормам, регулирующим иные отношения», – отмечено в постановлении.
При этом, подчеркнул Конституционный Суд, сам по себе отказ в выплате собственнику стоимости животных и продуктов животноводства (уменьшение выплаты), изъятых у него при ликвидации очагов особо опасных болезней животных, если его поведение содействовало возникновению и распространению таких очагов, не может быть признан лишенным конституционных оснований. При несоблюдении установленных норм и правил, приведшем к возникновению и распространению заболевания принадлежащих собственнику животных и введению ограничительных мероприятий (карантина) как на территории самого собственника, так и на территории других лиц, ущерб может быть причинен не только иным собственникам животных или продуктов животноводства. В таком случае выплата бюджетных средств и другие подобные издержки на предотвращение (преодоление) эпизоотии влекут расходы соответствующего публично-правового образования, имущество которого также подлежит защите, осуществляемой и в рамках гражданско-правового регулирования.
«Однако и такой подход, когда выплата собственнику стоимости животных и продуктов животноводства, изъятых у него при ликвидации очагов особо опасных болезней животных, производится безотносительно к тому, имели ли место его виновные действия (бездействие) и содействовали ли они возникновению и распространению таких очагов, также конституционно приемлем, поскольку не исключает дальнейшего взыскания с собственника, получившего выплату, возмещения вреда при наличии оснований для его деликтной ответственности, размер которого может и превышать размер выплаты», – отмечено в постановлении.
Суд добавил, что законодатель не лишен возможности для достижения общественно полезных целей и обеспечения правильного поведения участников правоотношений использовать не только карательные, но и стимулирующие меры, и может в правовом регулировании исходить из того, что выплата собственнику стоимости животных и продуктов животноводства, изъятых у него по предусмотренным законодательством о ветеринарии основаниям, является стимулом для совершения собственником требуемых действий, а не осуществления нелегального ввода в оборот больных или подвергшихся риску заражения животных и продукции из них вопреки интересам ветеринарной и санитарно-эпидемиологической безопасности.
Таким образом, КС зафиксировал существование в правовом регулировании двух вариантов его понимания, что, в свою очередь, привело к противоречивой правоприменительной практике. Так, в ряде случаев суды исходят из того, что действующее законодательство не ставит выплату компенсации собственникам и иным владельцам за отчужденное имущество в зависимость от соблюдения ими ветеринарных норм и правил. Соответственно, ущерб, причиненный отчуждением зараженных животных, подлежит возмещению независимо от вины. При этом делается вывод, что спорные правоотношения урегулированы специальным законодательством в области ветеринарии, в силу которого государство приняло на себя бремя возмещения возникающих вследствие эпизоотии убытков и обязанность по принятию мер против их распространения. Таким образом, довод о необходимости применения ст. 1083 ГК РФ об учете грубой неосторожности потерпевшего основан на неверном понимании норм материального права.
В других же делах суды не исключали необходимость учета фактов нарушения собственником соответствующих требований, как и в рассматриваемом случае. В деле заявителя суды сочли возможным применить нормы гл. 59 ГК РФ об обязательствах вследствие причинения вреда и, в частности, ст. 1083 Кодекса, сославшись на то, что грубая неосторожность в действиях лица, у которого в результате реквизиции изъято имущество, исключает возможность безусловного возмещения ему вреда.
Таким образом, КС признал взаимосвязанные нормы права не соответствующими Конституции в той мере, в какой они создают неопределенность в вопросе об учете при определении и осуществлении выплаты собственнику стоимости животных или продуктов животноводства, изъятых у него при ликвидации очагов особо опасных болезней животных, его грубой неосторожности, если она содействовала возникновению и распространению таких очагов. В связи с этим Суд рекомендовал федеральному законодателю принять меры по устранению выявленной неопределенности правового регулирования и распорядился пересмотреть судебные дела заявителя.
...
Адвокат АБ «ЮГ» Сергей Радченко отметил, что перед Конституционным Судом в этом деле встал интересный цивилистический вопрос: вправе ли лицо, по вине которого возникла эпизоотия, требовать от государства возмещения убытков, причиненных этому лицу в результате эпизоотии, в виде стоимости уничтоженных по решению государства животных? «Возможны два варианта: первый подразумевает положительный ответ, так как специальное ветеринарное законодательство такого ограничения не содержит, а второй – нет: если лицо не соблюдает санитарные нормы, то все возникшие в результате этого убытки относятся только на него», – указал адвокат.По мнению эксперта, верен второй вариант, поскольку только он соответствует Конституции РФ. «Однако Конституционный Суд занял иную позицию. Он посчитал, что одинаково возможны оба варианта, а неконституционным является не один из них, а сама правовая неопределенность в выборе между ними. По этой причине КС признал эти нормы не соответствующими Конституции РФ и предписал законодателю ясно выбрать один из двух указанных вариантов. На мой взгляд, так делать нельзя. Результатом любого правосудия должна быть ясность в содержании нормы права и в правоотношениях сторон. В данном деле эта цель не достигнута», – резюмировал Сергей Радченко.