Кредитные ноты банка "ТРАСТ"

Одной из активно обсуждаемых за последнее время тем в юридическом сообществе являются судебные споры между банком «ТРАСТ» и гражданами, купившими у банка ценные бумаги, известные как «кредитные ноты».

Суть споров в следующем. Банк предлагал клиентам покупку кредитных нот — ценных бумаг иностранного эмитента, не допущенных к публичному обращению в России. Смысл их покупки в том, что их владелец два раза в год получал фиксированный купонный доход. Для их приобретения клиентам необходимо было иметь статус квалифицированных инвесторов. Условием получения статуса было совершение клиентами определённого количества сделок с обычными, т. е. допущенными к обращению в России, ценными бумагами. Для достижения этой цели банк предлагал клиентам заключить договоры купли-продажи акций российских компаний: вначале клиенты покупали акции у банка, затем продавали их банку обратно, набирая тем самым необходимое для получения статуса количество сделок. Для учёта прав клиентов на акции, а затем на кредитные ноты, между банком и клиентами заключались депозитарные договоры на услуги по учёту прав на ценные бумаги, на основании которых банк открывал клиентам счета депо. После этого клиенты подавали в банк заявления о признании себя квалифицированными инвесторами, банк в ответ направлял уведомления о признании этого статуса за каждым из клиентов, между клиентами и банком подписывались договоры на оказание брокерских услуг, клиенты направляли в банк поручения на покупку кредитных нот и переводили на свои открытые в банке брокерские счёта необходимые для покупки денежные суммы, банк покупал кредитные ноты у их эмитента и зачислял их на депозитарные счёта клиентов.

Вначале всё было нормально. Клиенты получали по кредитным нотам купонный доход, а некоторые даже заочно участвовали в общих собраниях владельцев этих ценных бумаг. Но затем экономическое состояние банка ухудшилось, вследствие чего ноты были аннулированы эмитентом, т. е. прекратили существование как объекты гражданских прав. Узнав об этом, клиенты стали требовать от банка возврата уплаченных за ноты денежных средств. Свои требования клиенты банка формулируют и обосновывают по-разному, но большинство строит позицию так: договоры купли-продажи акций являются мнимыми, поскольку они были совершены только для вида, как следствие, наделение клиентов на основании этих сделок статусом квалифицированных инвесторов незаконно; поскольку приобретать кредитные ноты могут только квалифицированные инвесторы, а брокерские договоры заключены для цели покупки кредитных нот, то, эти договоры, а так же совершённые банком на их основании сделки по покупке у эмитента для клиентов кредитных нот так же недействительны; эти обстоятельства являются основаниями для возврата клиентам уплаченных за ноты денежных средств как убытков в виде реального ущерба; некоторые клиенты просят взыскать упущенную выгоду в виде потенциально возможных банковских процентов на стоимость нот.

Вопрос, который будет решён в статье: законны ли требования клиентов?

Своё мнение по этому вопросу высказала С. В. Львова в трёх статьях, опубликованных в СПС «Консультант Плюс»[1], а также Мартин Зарбабян[2], Павел Хлюстов[3] и юридическая фирма «Некторов, Савельев и партнёры»[4] портале zakon.ru. Эти публикации (кроме, вероятно, М. Зарбабян) сделаны с позиции защиты интересов клиентов банка и отражают их позицию в судебных спорах. Кроме того, по данным спорам уже накопился определённый объём судебной практики, в основном положительной для клиентов, которая требует оценки.

Я представляю сторону банка и намерен доказать, что на поставленный вопрос может быть дан только отрицательный ответ.

Полемику по этому вопросу из выносить из залов судебных заседаний стоит по двум причинам: (1) правильное решение вопроса требует обращения к теории гражданского права, (2) жанр статьи позволяет использовать аргументы, не уместные в суде, например, политико-правовую оценку требований клиентов.

В статье я рассмотрю сделки, которые заключались между клиентами и банком и дам им оценку, затем оценю требования клиентов о взыскании убытков; завершу оценкой претензий клиентов с точки зрения психологии и политики права.

Позиция покупателей кредитных нот начинается с того, что заключённые между ними и банком договоры купли-продажи акций российских эмитентов, объявляются мнимыми. Обосновывается это тем, что покупка клиентами акций у банка, а затем одновременная, в тот же день, их продажа банку по той же цене не имеют экономического смысла ни для банка, ни для клиентов; правовые последствия, соответствующие договору купли-продажи, не наступили: в конечном итоге акции как были, так и остались у банка, деньги как были, так и остались у клиентов; получение клиентами в результате совершения этих сделок возможности претендовать на получение статуса квалифицированных инвесторов значения не имеет, так как не является правовым результатом купли-продажи акций.

На мой взгляд, оснований для признания этих договоров мнимыми нет.

Прежде всего необходимо отметить, что все договоры купли-продажи акций фактически исполнялись. Банк открывал каждому клиенту депозитарный счёт, на котором учитывались приобретённые, а затем проданные клиентом акции. Денежные средства для оплаты акций списывалась, а затем обратно зачислялась на счета клиентов, открытые в банке.

Некоторые суды, рассматривавшие споры между клиентами и банком, отрицают юридическое значение за фактом реального исполнения этих сделок со ссылкой на п. 86 Постановления Пленума В С РФ № 25 от 23.06.2015 г. «О применении судами некоторых положений раздела I части первой ГК РФ», согласно которому исполнение сделки не исключает возможность признания её мнимой. Между тем, по общему правилу, исполнение сделки как раз таки исключает её мнимость[5]. Разъяснение В С РФ является не общим правилом, а исключением, которое суд можетсделать смотря по обстоятельствам конкретного дела, требующее от суда обоснования своей позиции, чего в судебных актах, вынесенных по спорам между клиентами и банком, мы не наблюдаем.

Довод С. В. Львовой о том, что заключаемые между клиентами и банком договоры купли-продажи акций «лишены какого-либо экономического смысла«[6], не обосновывает мнимость, поскольку сделка, как юридический факт, направлена, а не на экономические последствия, а на сугубо юридические («установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей» — ст. 153 ГК РФ), в доктрине верно обращается внимание на неутилитарный характер сделки[7]. Юридическим последствием договоров купли-продажи акций является возникновение у клиента правовых оснований просить банк признать себя квалифицированным инвестором. Надо особо подчеркнуть: клиентам была нужна действительность договоров купли-продажи акций, так как в ином случае это правовое последствие не наступило бы.

Цель установления ничтожности мнимых сделок — это защита интересов третьих лиц, не участвующих в сделке^[8]. Именно перед ними стороны мнимой сделки разыгрывают спектакль, создавая ложное впечатление об их взаимных правах и обязанностях (классический пример: отчуждение должником своего имущества на подставное лицо с целью создать у кредитора видимость его отсутствия). Именно по этой причине, мнимой называется сделка, совершенная лишь для вида, т. е. для вида перед третьими лицами. В случае с договорами купли-продажи акций между банком и клиентами ситуация иная: банк и клиенты видят только друг друга, у них одна общая цель в сделке, третьих лиц здесь нет, причём таким третьим лицом нельзя признать государство, устанавливающее правила признания квалифицированным инвестором, так как данным статусом наделяет не государство, а частное лицо.

По мнению С. В. Львовой «в результате недобросовестных действий банка как профессионального участника рынка ценных бумаг у физических лиц, заключавших договоры купли-продажи акций, было сформировано ошибочное представление о сущности сделки, а потому налицо порок воли при её совершении»[9]. Показательно, однако, что С. В. Львова не уточняет, в чём конкретно состоит «ошибочное представление о сущности сделки». «Ошибочное представление» может быть пороком воли, но в этом случае оно квалифицируется не как мнимость, а как заблуждение относительно правовых последствий, которое, однако, не является основанием для признания такой сделки недействительной на основании ст. 178 ГК РФ[10].

Эти факты свидетельствуют о том, что клиенты и банк, как стороны указанных договоров, совершали договоры купли-продажи акций не для вида, а с намерением создать правовые последствия, соответствующие правовым последствиям договора купли-продажи. Как следствие, эти договоры не являются мнимыми сделками.

Вместе с тем, даже если (условно) признать, что договоры купли-продажи акций являются мнимыми, то и в этом случае эти договоры нельзя признавать недействительными по требованию клиентов, так как после их заключения каждый клиент подавал в банк заявление с требованием признать себя квалифицированным инвестором, заключал с банком договора брокерского обслуживания, направляли банку поручения на приобретение кредитных нот, принимал кредитные ноты от банка, получал купонный доход по кредитным нотам, некоторые клиенты участвовали в общих собраниях владельцев кредитных нот. Из поведения клиентов видно, что каждый из них использовал правовой результат договоров купли-продажи акций, а именно свой статус квалифицированного инвестора, обязательным условием получения которого является действительность договоров купли-продажи акций.

Такое поведение клиентов после заключения указанных договоров, во-первых, давало основание банку полагаться на их действительность, во-вторых, является основанием признать клиентов действующим недобросовестно по отношению к банку, поскольку ссылаясь на ничтожность договоров купли-продажи акций, клиенты пытаются извлечь преимущество из своего недобросовестного поведения, а именно они пытаются переложить на банк риск невыгодных для них последствий приобретения ими кредитных нот, несмотря на то, что приобретение кредитных нот осуществлялось ими своей волей и в своём интересе (ч. 2 ст. 1 ГК РФ), а значит на свой риск.

Поскольку заявление о недействительности сделки не имеет правового значения, если ссылающееся на недействительность сделки лицо (в нашем случае клиент) действует недобросовестно, в частности если его поведение после заключения сделки давало основание другим лицам (в нашем случае банку) полагаться на действительность сделки (ч. 5 ст. 166 ГК РФ), то утверждения клиентов о мнимости договоров купли-продажи акций должны быть отклонены[11].

Законность договоров купли-продажи акций имела следствием возникновение у клиентов законного основания просить банк признать себя квалифицированными инвесторами.

Для достижения этой цели каждый клиент подавал банк заявление о признании его квалифицированным инвестором. В качестве основания для признания себя квалифицированными инвесторами они указывали два обстоятельства: (1) владение ценными бумагами и иными финансовыми инструментами, общая стоимость которых составляет не менее 3 млн руб., (2) совершение не менее 5 сделок с ценными бумагами в течение последних 3 лет, совокупная цена которых составила не менее 3 млн руб. Эти основания соответствуют действовавшим в то время пп.1 п. 2.1 Положения о порядке признании лиц квалифицированными инвесторами, утверждённого Приказом ФСФР РФ от 18.03.2008 г. № 08−12/пз-н[12] (далее — Положение о порядке признании лиц квалифицированными инвесторами).

В заявлении о признании себя квалифицированным инвестором каждый клиент указывал следующее: «Настоящим подтверждаю своё желание (курсив мой — С. Р.) быть признанным НБ „ТРАСТ“ (ОАО) в качестве квалифицированного инвестора при совершении операций с ценными бумагами или иными финансовыми инструментами. Я осведомлён об ограничениях, установленных законодательством в отношении ценных бумаг и (или) иных финансовых инструментов, предназначенных для квалифицированных инвесторов, и особенностями оказания услуг квалифицированными инвесторами… Я подтверждаю, что информация, предоставленная мной в НБ „ТРАСТ“ (ОАО) в целях подтверждения условиям, позволяющим признать меня в качестве квалифицированного инвестора, является достоверной (курсив мой — С. Р.), полной и актуальной».

Поскольку каждый из клиентов утверждал о том, что он соответствует требованиям, предъявляемым к квалифицированным инвесторам, банк уведомлял их о признании за ними этого статуса.

Оспаривая законность наделения клиентов банка данным статусом С. В. Львова пишет следующее: «…банк „Траст“ считает, что квалифицированным инвестором можно стать легко — достаточно просто совершить пять сделок с акциями. При этом физическим лицам присваивался статус квалифицированных инвесторов по всем видам ценных бумаг. Это то же самое, что водителя легкового автомобиля посадить за управление автобусом или каким-либо супергрузовиком. Может и грубое сравнение, но оно мне видится именно так. Но управлять автомобилем значительно легче, чем финансовыми рисками»[13].

Мнение С. В. Львовой ошибочно, поскольку: (1) согласно нормам пп.1 п. 2.1 Положения о порядке признании лиц квалифицированными инвесторами самого по себе факта совершения клиентом сделок с ценными бумагами достаточно для признания его квалифицированным инвестором, наличие некоего абстрактного и неопределённого опыта совершения сделок этим нормативным актом не предусмотрено, (2) клиенты банка добровольно просили банк признать их квалифицированными инвесторами. С. В. Львова, к сожалению, не уточняет: кто виноват, если в её примере с «супергрузовиком» гражданин сам по своей доброй воле садиться за его руль, а затем попадает в аварию? По логике С. В. Львовой виновата некая не названная ею таинственная сила, которая принудительно посадила гражданина за руль, по нашей логике — сам гражданин: не умеешь водить — не садись за руль! Если кто-то просит банк признать себя квалифицированным инвестором, то он делает это исключительно на свой страх и риск. И если этот кто-то, получив заветный статус, совершает сделки с ценными бумагами, предназначенными для квалифицированных инвесторов и несёт убытки, то риски таких убытков должны относятся только на инвестора.

Некоторые судьи незаконность присвоения статуса квалифицированного инвестора выводят из одного лишь факта ничтожности договоров купли-продажи акций. Этот вывод ошибочен, так как статус квалифицированного инвестора не является непосредственным правовым последствием заключения этих договоров. Между ними лежит ещё один юридический факт — обращение клиента к банку с соответствующим заявлением. Как следствие, действующее законодательство не предусматривает такого последствия недействительности сделки как невозникновение либо прекращение ранее возникшего статуса квалифицированного инвестора. Положение о порядке признания лиц квалифицированными инвесторами предусматривало только одно основание для прекращения этого статуса — это обращение к лицу, признавшему данное лицо квалифицированным инвестором, с заявлением об отказе от этого статуса (п. 3.9). Признавать, как это делают некоторые суды, присвоение клиентам статуса квалифицированных инвесторов недействительными сделками невозможно, так как наделение данным статусом не является сделкой, поскольку не сопровождается возникновением, изменением или прекращением у клиента каких-либо субъективных гражданских прав, как того требует ст. 153 ГК РФ.

Клиенты банка требуют признать недействительными договоры купли-продажи акций и отрицают наличие у них статуса квалифицированных инвесторов с целью последующего оспаривания брокерских договоров и возврата совершённых на их основании двух платежей: денежных средств, переданных банку, как брокеру, для покупки кредитных нот и уплаченное банку комиссионное вознаграждение за совершение этих сделок. В качестве правового основания клиенты ссылаются на ч. 5 ст. 3 ФЗ «О рынке ценных бумаг», согласно которой брокер вправе приобретать ценные бумаги, предназначенные для квалифицированных инвесторов, только если клиент, за счёт которого совершается такая сделка, является квалифицированным инвестором. Ранее нами было обосновано, что этот статус клиенты получили законно. Однако даже если, условно, согласится с тем, что оснований для получения этого статуса у клиентов не было, то это обстоятельство не является основанием недействительности брокерских договоров.

Во-первых, сам по себе брокерский договор не является основанием приобретения кредитных нот. Ценные бумаги приобретались клиентами банка на основании сложного юридического состава, состоящего из четырёх юридических фактов: заключение брокерского договора, выдача клиентами поручений банку на приобретение ценных бумаг, покупка банком ценных бумаг у эмитента, передача банком ценных бумаг клиентам. Указанное в ч. 5 ст. 3 ФЗ «О рынке ценных бумаг» приобретение брокером ценных бумаг для квалифицированного инвестора не тождественно одному лишь заключению брокерского договора.

Во-вторых, даже если (1) рассматривать брокерский договор как основание возникновения у клиентов банка прав на кредитные ноты и (2) признать отсутствие у клиентов банка статуса квалифицированных инвесторов, то и в этом случае брокерский договор на покупку кредитных нот не будет являться недействительной сделкой. Этот вывод следует из ч. 4 ст. 27.6 ФЗ «О рынке ценных бумаг», согласно которой «в случае, если владельцем ценных бумаг, предназначенных для квалифицированных инвесторов, становится лицо, не являющееся квалифицированным инвестором, это лицо вправе произвести отчуждение таких ценных бумаг только через брокера». Между тем, такое отчуждение было бы невозможно, если бы по мысли законодателя лица, не являющиеся квалифицированными инвесторами, не имели права на такие ценные бумаги, что означает признание законности оснований возникновения этих прав, в том числе брокерского договора на их приобретение.

Некоторые клиенты оспаривают брокерские договоры потому, что они не содержат условий об ответственности банка перед клиентом за нарушение этого договора, что, по их мнению, противоречит ч. 2 ст. 30 ФЗ «О банках и банковской деятельности», согласно которой в договоре между банком и клиентом должна быть указана, помимо прочего, имущественная ответственность сторон за нарушение договора. Этот довод является ошибочным. Части 2 и 6 ст. 3 ФЗ «О рынке ценных бумаг» предусматривают меры ответственность брокера перед клиентом. Данные нормы действуют независимо от того, включены ли они в договор между брокером и клиентом, либо нет. Как следствие, отсутствие в брокерских договорах условий об ответственности банка перед клиентами не означает, что банк не несёт перед ними никакой ответственности за ненадлежащее выполнение своих обязательств, поскольку оно восполняется действием императивных норм ст. 3 ФЗ «О рынке ценных бумаг» об ответственности брокера перед клиентом.

Наконец, поскольку каждый из клиентов без каких-либо претензий принял от банка исполнение по брокерским договорам, а затем осуществлял права из кредитных нот, то к оспариванию клиентами банка брокерских договоров применимы те же ограничения, что и для договоров купли-продажи акций, а именно ч. 5 ст. 166 ГК РФ.

Некоторые клиенты оспаривают совершённые между банком и эмитентом кредитных нот сделки по их приобретению, хотя для цели возврата указанных в предыдущем разделе денежных сумм необходимости в этом нет. Суды эти требования удовлетворяют, при чём делают это даже без привлечения к участию в деле эмитента.

Между тем, поскольку клиенты банка законно признавались квалифицированными инвесторами и поскольку договор на оказание брокерских услуг законен, то и покупка клиентами банка кредитных нот при посредничестве банка является законной. Кроме этого, есть ещё два довода, не позволяющих ставить под сомнение указанные сделки.

Во-первых, покупка кредитных нот осуществлялась банком на основании поручений клиентов об их покупке. Банк, как брокер, в силу условий брокерских договоров и норм ст. 3 ФЗ «О рынке ценных бумаг», был обязан исполнять эти поручения. Как следствие, риски неблагоприятных последствий выдачи таких поручений должны относиться только на клиентов.

Во-вторых, в заявлении о признании себя квалифицированным инвестором каждый клиент указывает следующее (это принципиально важный момент, который замалчивается клиентами и игнорируется судами, мне представляется уместным процитировать это ещё раз): «Настоящим подтверждаю своё желание (курсив мой — С. Р.) быть признанным НБ „ТРАСТ“ (ОАО) в качестве квалифицированного инвестора при совершении операций с ценными бумагами или иными финансовыми инструментами. Я осведомлён об ограничениях, установленных законодательством в отношении ценных бумаг и (или) иных финансовых инструментов, предназначенных для квалифицированных инвесторов, и особенностями оказания услуг квалифицированными инвесторами… Я подтверждаю, что информация, предоставленная мной в НБ „ТРАСТ“ (ОАО) в целях подтверждения условиям, позволяющим признать меня в качестве квалифицированного инвестора, является достоверной (курсив мой — С. Р.), полной и актуальной».

Информация, указанная клиентом в этом заявлении может либо соответствовать, либо не соответствовать действительности. Если эта информация соответствует действительности, то у банка были основания для признания клиентов квалифицированными инвесторами со всеми вытекающими отсюда последствиями в виде действительности всех последующих сделок. Если эта информация не соответствует действительности, то это означает, что клиент, в заявлении о признании себя квалифицированным инвестором сообщил банку недостоверную информацию. В этом случае действуют две нормы ФЗ «О рынке ценных бумаг», которые все риски такого поведения возлагают на клиента, а именно (1) ч. 8 ст. 51.2, согласно которой признание лица квалифицированным инвестором на основании предоставленной им недостоверной информации не является основанием недействительности сделок, совершенных за счёт этого лица (2) ч. 8 ст. 51.2, в соответствии с которой в случае признания лица квалифицированным инвестором на основании предоставленной им недостоверной информации последствия, предусмотренные ч. 6 ст. 3 ФЗ «О рынке ценных бумаг», а именно возложение на брокера обязанности по приобретению за свой счёт у клиента ценных бумаг, не применяются.

Клиенты пытаются вернуть уплаченных за кредитные ноты денежные средств путём их взыскания с банка в качестве убытков. Иски о реституции, как последствии недействительности брокерских договоров, клиенты не предъявляют, так как это потребовало бы от них возврата банку стоимости кредитных нот в размере тех же денежных сумм. Суммы, перечисленные клиентами банку для покупки кредитных нот, взыскиваются ими как реальный ущерб. Ряд клиентов взыскивает упущенную выгоду в размере банковских процентов, которые они могли бы получить, если не покупали кредитные ноты, а разместили денежные средства, направленные на их покупку во вклад.

Оценим законность обоих требований.

Признание клиентов банка квалифицированными инвесторами, заключение ими с банком брокерских договоров, покупка банком кредитных нот для своих клиентов являются законными, что обосновано в разделах 2−5 настоящей статьи. Поскольку клиентами не доказан сам факт убытков, а также не доказан факт нарушения банком условий договора брокерского обслуживания, то отсутствует и причинно-следственная связь между несуществующим нарушением договора со стороны банка и несуществующими убытками истца.

Поскольку общие основания для взыскания убытков (ст. 15 и 393 ГК РФ) непригодны, клиенты ссылаются на злоупотребление правом со стороны банка, повлёкшее нарушение прав клиента (ч. 4 ст. 10 ГК РФ). Между тем, со стороны банка злоупотребления правом по отношению к клиентам нет. Из ч. 1 ст. 10 ГК РФ следует, что злоупотребление правом возможно только при одновременном наличии двух условий: (1) у субъекта правоотношения есть конкретное субъективное гражданское право, (2) данный субъект осуществляет это право. В силу ст. 421 ГК РФ банк и клиенты свободны в заключении сделок между собой. Ни Г К РФ, ни иной федеральный закон: (1) не предусматривают право банка понудить клиента к заключению договоров купли-продажи акций, (2) не предусматривают право банка понудить клиента к подписанию и подаче банку заявления о признании квалифицированным инвестором, (3) не предусматривают право банка понудить клиента к заключению договора брокерского обслуживания, (4) не предусматривают право банка понудить клиента к выдаче банку поручения на покупку кредитных нот, (5) не предусматривают право банка понудить клиента к получению купонного дохода по кредитным нотам. Как следствие, невозможно и злоупотребление банком всеми этими несуществующими правами. Все клиенты банка являются полностью дееспособными лицами, которые обязаны понимать смысл совершаемых ими действий и отдавать себе отчёт в них. Все сделки между банком и клиентами совершались последними добровольно, своей волей и в своём интересе (ч. 2 ст. 1 ГК РФ). Таким образом, в действиях банка нет злоупотребления правом.

В просьбах клиентов признать недействительным брокерский договор и, одновременно, взыскать убытки за его нарушение есть взаимное противоречие, так как недействительный договор не влечёт юридических последствий в виде возникновения прав и обязанностей, предусмотренных этим договором (ч. 1 ст. 167 ГК РФ), а нарушение несуществующих обязанностей и, как следствие, взыскание убытков за их нарушение невозможно. Если же клиенты просят взыскать с банка убытки за нарушение договора, то они тем самым полагают договор действительным, породившим взаимные права и обязанности сторон[14].

У клиентов могли возникнуть убытки по причине обнаружившейся в последствии экономической невыгодности для них сделки по приобретению кредитных нот. Но поскольку, как уже говорилось, клиенты покупали кредитные ноты своей волей и в своём интересе, то риск таких убытков лежит только на них.

Некоторые клиенты просят суды взыскать упущенную выгоду в виде процентов, которые они могли бы получить в случае размещения потраченных на приобретение кредитных нот денежных средств во вклад при обычных условиях гражданского оборота. Между тем, клиенты не могли разместить эти суммы во вклады, так как купили на них ценные бумаги. Невозможно одну и ту же денежную сумму потратить на приобретение ценных бумаг и, одновременно, разместить во вклад. В тот момент, когда клиенты купили ценные бумаги, они утратил возможность разместить потраченные на их покупки денежные средства во вклады. Проценты по вкладу в обычных условиях гражданского оборота всегда получает только тот, кто разместил денежные средства во вклад, а не тот, кто гипотетически мог бы их разместить.

Применение этого Закона помогает клиентам банка делать три вещи: выбирать подсудность по месту жительства (ч. 2 ст. 17), взыскивать убытки со ссылкой на непредоставление банком полной информации о кредитных нотах (ч. 2 ст. 12, ч. 1 ст. 29), взыскивать штраф (ч. 6 ст. 13). Между тем, данный Закон, вопреки мнению клиентов и некоторых поддерживающих их судей, к отношениям между банком и клиентами не применим.

С точки зрения судебной практики здесь спорить давно уже не о чем. В определении Верховного суда РФ от 9.06.2015 г. № 11-КГ15−12 разъяснено, что брокерские услуги не являются потребительскими «ввиду рискового характера деятельности по совершению гражданско-правовых сделок с ценными бумагами и (или) по заключению договоров, являющихся производными финансовыми инструментами», в связи с чем «такая деятельность не может быть признана деятельностью, направленной на удовлетворение личных (бытовых) нужд, а потому вывод судебных инстанций о применении к возникшим отношениям Закона о защите прав потребителей нельзя признать правильным»[15].

С точки зрения доктрины гражданского права эта позиция верна. Цель потребительского законодательства — уравнять юридическими средствами экономическое неравенство потребителя и его контрагента — профессионального предпринимателя. Достигается эта цель путём перераспределения рисков, в виде их снятия большей их части с потребителя и перевода на предпринимателя. В потребительских отношениях большая часть рисков невыгодности сделки для потребителя, вплоть до риска того, что покупка просто не подошла покупателю по своим потребительским свойствам, перекладывается на предпринимателя. В непотребительских (предпринимательских) отношениях риски распределяются между сторонами поровну. Бездокументарные ценные бумаги, в отличие от материальных потребительских товаров, могут менять свою стоимость в зависимости от ситуации на рынке, а также прекратить своё существование в случае ликвидации обязанного по ценным бумагам лица. Как следствие лицо, купившее ценные бумаги во всех случаях должно нести как риск снижения их стоимости, так и риск прекращения их существования[16], что выводит инвестирование в ценные бумаги за рамки потребительских отношений. Необходимость специального статуса квалифицированного инвестора для покупки кредитных нот так же говорит в пользу непотребительского характера этих отношений: можно ли представить себе необходимость получения специального статуса, например, для покупки холодильника? Наконец, никто из клиентов в ответ на мои вопросы в судебных заседаниях так и не смог внятно объяснить какие личные бытовые нужды они удовлетворяют с помощью кредитных нот — бездокументарных ценных бумаг иностранного эмитента, выпущенных по английскому праву.

Некоторые судьи применяют данный Закон к отношениям между банком и клиентами используя понятие «финансовая услуга». В п. 3 постановления Пленума В С РФ «О рассмотрении судами гражданских дел по спорам о защите прав потребителей» разъяснено, что данный Закон распространяется на оказание «финансовых услуг», под которыми «следует понимать услугу, оказываемую физическому лицу в связи с предоставлением, привлечением и (или) размещением денежных средств и их эквивалентов, выступающих в качестве самостоятельных объектов гражданских прав (предоставление кредитов (займов), открытие и ведение текущих и иных банковских счетов, привлечение банковских вкладов (депозитов), обслуживание банковских карт, ломбардные операции и т. п.)».

Ошибка судов в том, денежные средства, переданные клиентом банку для последующего перечисления эмитенту с целью покупки у него кредитных нот, является передачей банку денег с целью платежа, между тем, как финансовая услуга никогда не может быть связана с использованием денег как средства платежа. Если встать на иную позицию, то получиться, что любой продавец товаров, принимающий от покупателей деньги, оказывает им, тем самым, финансовую услугу, что явный абсурд.

Вместе с тем, даже если условно согласится с тем, что указанный Закон применим к отношениям банка и клиентов по брокерским договорам, то и этом случае с банка нельзя взыскивать убытки, вызванные нарушением банком обязанности сообщить клиентам полную информацию о кредитных нотах хотя бы уже по тому, что банка такой обязанности нет. Тонкость в том, что банк по брокерским договорам не продаёт кредитные ноты, их продаёт эмитент. Банк лишь оказывал клиентам посреднические услуги по их приобретению. Как следствие, банк не обязан информировать клиентов о свойствах кредитных нот, как товара. Если клиенты желают приобрести эти ценные бумаги, то их свойства они обязаны выяснять заранее и самостоятельно.

Клиенты и суды ставят банку в вину то, что он в ходе исполнения брокерского договора не проинформировал клиентов о своей аффилированности с эмитентом кредитных нот, и о том, что по условиям их выпуска эти ценные бумаги прекращают своё существование в случае ухудшения экономического положения банка. Эти претензии безосновательны, так как: (1) факт аффилированности банка и эмитента противоправным не является, (2) данный факт не указан в законе как основание недействительности оспариваемых клиентами сделок, (3) банк по условиям брокерских договоров не принимал на себя обязательства перед клиентами поддерживать своё экономическое состояние, обязательства банка по этому договору исчерпаны выполнением поручения клиента о покупке кредитных нот, (4) прекращение существования кредитных нот по причине ухудшения экономического состояния банка является не недостатком этих ценных бумаг, а особенностью их правового режима, (5) каждый клиент вместе с брокерским договором подписывал «Уведомление о рисках, связанных с операциями на рынке ценных бумаг», в котором клиент информировался банком, в том числе, о риске потери инвестируемых средств, либо ожидаемого дохода от инвестиций.

К моменту завершения настоящей статьи большинство исков клиентов к банку судами удовлетворены. Если бы в решениях судов приводились аргументы, ясно и убедительно опровергающие доводы, приведённые нами в пользу банка в разделах 2−7 настоящей статьи, то в её написании не было бы необходимости. Банку надо было бы просто смириться с решениями судов и исполнить их. Но увы, пока ещё ни в одном решении опровержения наших доводов мы не нашли. Более того, в решениях массово встречаются аргументы, обладающие такой степенью бредовости, которую редко можно встретить в судебных актах по другим делам и которые даже как-то неловко разбирать в статье. Например, довод о том, что поскольку цель клиентов банка в том, чтобы сохранить свои деньги и иметь возможность вернуть их по первому требованию, то заключённые между банком и клиентами брокерские договоры, по своей сути, являются договорами банковских вкладов и поэтому клиенты банка на основании ст. 835 ГК РФ могут потребовать возврата уплаченных за кредитные ноты денежных средств и возмещения убытков[17]. Довод банка о том, что клиенты, люди взрослые и дееспособные, сами, в здравом уме и по доброй воле подписывали, а до этого, очевидно, внимательно читали, тексты всех оспариваемых ими сделок отвергаются судами со ссылкой на то, что «все документы, которые подписывали клиенты, подготовлены банком в одностороннем порядке, а клиенты их всего лишь подписали», хотя подписание клиентом пакета подготовленных банком форм — обычная банковская практика; обязательность их условий для клиента возникает, в силу ст. 160 ГК РФ, как результат их добровольного подписания; вопрос же о том, кто подготовил текст договора имеет значение только для его толкования по правилу contra proferentem[18], но в делах между банком и клиентами в этом толковании необходимость не возникала.

Но почему всё-таки эти доводы приводятся судами именно в пользу клиентов, а не банка? Причина, на мой взгляд, не в праве, а в правосознании судей. В их представлении клиенты — это простые, бедные, хорошие люди, доверчиво отдавшие банку свои последние сбережения, а банк большой, богатый, злой, ловко объегоривший клиентов, затуманив им мозги какими-то кредитными нотами, какого-то иностранного эмитента… Здесь на полную мощность работает тонко подмеченная К. И. Скловским у многих судей психологическая установка защищать слабого, а не правого[19], что, на мой взгляд, является одним из проявлений глубоко укоренившегося в традиционном сознании нашего общества неприятии конкуренции[20].

Представители клиентов, судя по их поведению в судебных заседаниях, эту особенность судейской психологии знают и ею пользуются. В качестве примера из жизни приведу фрагмент диалога в судебном заседании между мной и представителем клиента в одном из городских судов общей юрисдикции. Воспроизвожу в точности по аудиозаписи, ничего не прибавляя и не исключая.

Я (представителю клиента): Прошу Вас поясните, пожалуйста, суду. Если Ваш доверитель полагает, что договоры купли-продажи акций, заключение которых предшествовало признанию А. [клиент-истец — С. Р.] квалифицированным инвестором являются ничтожными как мнимые, то с какой целью он подписал эти договоры?

Представитель истца: Уважаемый суд я уже пояснял по этому поводу, в принципе могу пояснить ещё раз: А. не будучи квалифицированным инвестором и не являясь игроком на инвестиционных рынках сделал то, что ему предлагал сотрудник банка имея единственной целью размещение своих денежных средств, а по поводу того каким образом это будет происходить в общем то его это не особо волновало. Он подписывал эти договоры имея единственную цель — это разместить денежные средства, вот… Но не осознавая в конечном итоге, что он фактически приобретает кредитные ноты.

Я: Прошу Вас, поясните, пожалуйста, суду, если ваш доверитель полагает, что его банк незаконно признал квалифицированным инвестором, то с какой целью он обратился в банк с заявлением о признании квалифицированным инвестором?

Представитель истца: Уважаемый суд, я хочу обратить… я понимаю зачем эти вопросы задаёт представитель ответчика: с целью создания недобросовестности у А. как у истца. Так вот я хотел бы обратить внимание на то, что банк ТРАСТ являясь как раз квалифицированным инвестором, более того кредитной организацией, значит… без её непосредственной помощи А. это всё бы не удалось. Это, во-первых. Во-вторых, я хотел бы обратить внимание на сроки всего этого — это происходило в течение двух дней… Таким образом, по большому счёту… я ещё раз подчёркиваю, что кроме размещения денежных средств в банке истец иной цели не имел, а все вот те сопутствующие бумаги, которые он подписывал в течение одного дня, это всё происходило непосредственно в офисе банка, … вот, он даже не предполагал, он не мог предположить, значит, что это повлечёт какие-то негативные для него последствия. Он всего лишь заполнял, в общем то, стандартные бумаги, которые ему предлагал сотрудник банка. Вот, что я могу сказать по этому поводу.

Я: уважаемый представитель истца, поясните, пожалуйста, если А. полагает, что его незаконно признали квалифицированным инвестором, то с какой целью он обратился в банк с поручением на покупку кредитных нот?

Представитель истца: Я ещё раз хочу вам пояснить, что бы вы меня услышали, для А. как для обычного физического лица, обратившегося в банк совершено не ясно было что такое квалифицированный инвестор, зачем ему дают приобретать, затем обратно покупать у него акции. Совершенно неясно было о том, что он в течение какого-то там периода должен совершить не менее 10 сделок. Единственным его желанием было разместить более выгодно, более защищённо денежные средства в банке ТРАСТ. Он и так являлся вкладчиком на ту же сумму. И кроме как действуя в своих интересах, естественно, может быть я даже не буду говорить, что под влиянием заблуждения, но под влиянием убеждения со стороны сотрудника банка о том, что размещение денежных средств в кредитных нотах для него будет более безопасно. Он это всё делал только для этого. Не осознавая, что его делают квалифицированным инвестором. Это он начал осознавать только тогда, банк ТРАСТ перестал действовать добросовестно, у него была введена процедура наблюдения и он ответил А., что пока всё это наблюдение, вы своих денег уважаемый клиент не увидите.

Я: Уважаемый представитель истца, поясните, пожалуйста, суду: если вы полагаете, что всё, что происходило между А. и банком незаконно, то почему А. счёл возможным получить купонный доход по кредитным нотам?

Представитель истца: Вы понимаете, для А. понятие «купонный доход» несколько абстрактный вопрос. Он это всё воспринимает как проценты от вклада своих денег в банк. Вот о чём речь идёт, т. е. если вы полагаете, что этот доход был им получен как бы необоснованно, незаконно, то в принципе либо вы, либо лицо, которому этим самым был нанесён ущерб могут обратится с иском в суд и взыскать свои денежные средства.

Я: Уважаемый представитель истца, прошу вас, поясните пожалуйста, суду, если вы полагаете, что всё, что было между А. и банком было незаконно, то с какой целью А. участвовал в общем собрании владельцев кредитных нот?

Представитель истца: Опять же единственной целью А. было размещение своих денежных средств в банке. Почему он участвовал в общем собрании? Потому, что его туда пригласили. Он сидел там, ничего не понимал, отсидел и вышел. Вот и всё.

Здесь важно даже не то, что представитель клиента ни на один вопрос не ответил по существу и так и не смог объяснить суду как так может быть: вначале всё было нормально, а затем, когда клиенту через год после покупки кредитных нот понадобились деньги, на него снизошло внезапное озарение, что всё происшедшее между ним и банком незаконно; важно какая при этом используется лексика: «он всего лишь заполнял, бумаги, которые ему предлагал сотрудник банка», «каким образом это будет происходить его это не особо волновало», «не осознавая, что его делают квалифицированным инвестором», «он сидел там, ничего не понимал», иными словами, если перевести с адвокатского на простой обывательский язык: «мой клиент вёл себя в отношениях с банком как маленький ребёнок, подписал документы не читая и не вникая, а теперь хочет отыграть всё назад, хочет, чтобы с него была снята любая ответственность за его действия в отношениях с банком, и что бы клиент в этих отношениях не делал, он в любом случае должен остаться в выигрыше».

Разумеется, такое поведение не может быть поощряемо судами. Как говорил один из классиков отечественной цивилистики, «область права не есть приют беспечности, …общество вправе требовать от каждого гражданина, что бы он радел о своих правах»[21]. Однако судьи клиентам охотно подыгрывают. В решениях они, мотивируя свою позицию, тщательно стараются выводить их из-под удара. Они пишут не «между банком и клиентом заключены договоры купли-продажи акций», а «банк заключил с клиентом договоры купли-продажи акций», не «клиент обратился в банк с заявлением о признании его квалифицированным инвестором», а «банк признал клиента квалифицированным инвестором», не «между клиентом и банком заключён брокерский договор», а «банк заключил с клиентом брокерский договор», не «клиент подал в банк поручение на покупку кредитных нот», а «банк приобрёл для клиента кредитные ноты». При чтении решений создаётся впечатление, как будто во всём, что происходило между банком и клиентами действует один только банк, а клиенты лишь играют роль безмолвных статистов.

У большинства клиентов до покупки кредитных нот были вклады, денежные средства которых клиенты направляли на покупку кредитных нот. Смысл покупки нот они видели только в одном: купонный доход по нотам был больше, чем банковский процент. Они не учли, что в рыночной экономике любая попытка на ровном месте увеличить прибыль возможна только одновременно с принятием на себя увеличенных рисков. Каждый клиент вместе с брокерским договором подписывал уведомление о рисках, в котором он извещался об этой неприятной особенности рыночной экономики. Увы.

Для того, чтобы окончательно убедиться в том, что на поставленный в начале статьи вопрос может быть дан только отрицательный ответ давайте перенесём аргументы клиентов и поддерживающих их судов на похожие ситуации в другой сфере деятельности и посмотрим, что получиться. Представьте: у вас хлебный магазин. Вы реализуете продукцию ближайшего хлебзавода. К вам заходит клиент, покупает батон, уходит. Через год вы получаете от него иск в суд, в котором клиент просит: признать недействительным договор купли-продажи батона, взыскать реальный ущерб в виде уплаченных за батон денег, взыскать упущенную выгоду в размере банковского процента по вкладам, начисленным на стоимость батона. Исковые требования покупатель обосновывает так: «продавец в магазине ввёл меня в заблуждение — я думал, что мне батон передан в дар, а оказалось за плату, деньги я передал продавцу не в оплату батона, а в заем. Батон мне на самом деле был не нужен, продавец мне его сам навязал, введя меня в заблуждение, что бы не возвращать заем, я же хотел лишь сохранить и приумножить свои деньги; если бы я не купил батон, то мог бы потраченные на него деньги положить на вклад в банке и получить проценты; вернуть назад батон невозможно, так как он зачерствел и не сохранился, но виноват в этом только продавец, так как он не предупредил меня об этих свойствах батона при покупке, а я сам я, как потребитель, не обладаю специальными познаниями в хлебопечении; батоны поставляет в магазин хлебозавод, с которым магазин является аффилированным лицом, действия хлебозавода по выпечке хлеба — это по сути действия самого магазина, экономическое состояние магазина в последнее время ухудшилось». Суд соглашается со всеми доводами покупателя и иск удовлетворяет. Абсурд? Да. Однако именно так обстоят дела с исками клиентов к банку.

В настоящее время вынесенные в пользу клиентов решения судов обжалуются банком. Не знаю, чем в конечном итоге закончатся судебные споры, но надеюсь, что решаться они будут в соответствии законом и здравым смыслом.

[1] Львова С. В. Мнимая сделка в основе признания лица квалифицированным инвестором // СПС КонсультантПлюс. 2015., Львова С.В. Возмещение вреда как один из способов защиты держателей кредитных нот // СПС КонсультантПлюс. 2015, Львова С. В. Квалифицированный инвестор по букве и духу закона // СПС КонсультантПлюс. 2015.

[2] Зарбабян М. «Кредитные ноты банка ТРАСТ. Квалификация отношений держателя кредитных нот и банка как договор о купле-продаже ценных бумаг с обязательством обратного выкупа» zakon.ru/blog/2015/10/06/kreditnye_noty__banka_trast__kvalifikaciya_otnoshenij_derzhatelya_kreditnyx_not_i_banka_kak_dogovor__0 (дата обращения 9.11.2015).

[3] Хлюстов П. Развёл по нотам! Как банк ТРАСТ забрал у клиентов 20 млрд. рублей и почему он не должен их возвращать? zakon.ru/blog/2015/06/15/razvel_po_notam_kak_bank_trast_zabral_u_klientov₂₀_mlrd_rublej_i_pochemu_on_ne_dolzhen_ix_vozvrashh (дата обращения 9.11.2015).

[4] Юридическая фирма «Некторов, Савельев и партнёры» Банк ТРАСТ. Кредитные ноты zakon.ru/blog/2015/07/16/bank_trast_kreditnye_noty (дата обращения 9.11.2015),

[5] См. определения ВАС РФ от 5.07.2013 № ВАС-8300/13, от 16.04.2010 г.№ ВАС-4295/10, от 21.07.2009 г. № ВАС-3402/06, от 7.03.2008 г. № 15 756/07, определение ВС РФ от 22.11.2011 г. № 18-В11−64, постановление Президиума ВАС РФ от 1.11.2005 № 2521/05, Кузнецова О.А. Мнимые и притворные сделки в гражданском праве // Законодательство. 2006. № 6. С. 17.

[6] Львова С. В. Мнимая сделка в основе признания лица квалифицированным инвестором // СПС КонсультантПлюс. 2015.

[7] См. Скловский К. И. Сделка и владение // Вестник экономического правосудия. 2015. № 4. С. 55.

[8] См. апелляционное определение Верховного суда Республики Татарстан от 23.07.2015 по делу № 33−10 855/2015, апелляционное определение Ставропольского краевого суда от 24.03.2015 по делу № 33−1792/2015, апелляционное определение Омского областного суда от 26.11.2014 по делу № 33−7718/2014, Апелляционное определение Иркутского областного суда от 14.04.2015 по делу № 33−2948/15. Бежецкий А.Ю. К вопросу о фиктивных сделках // Юрист. 2011. № 24. С. 9 — 13; Бежецкий А. Ю. Коллизии абсолютной недействительности мнимых и притворных сделок // Право и бизнес: Сборник статей I ежегодной международной научно-практической конференции, приуроченной к 80-летию со дня рождения профессора В. С. Мартемьянова /под ред. И. В. Ершовой. М. Юрист. 2012. Эта позиция традиционна для отечественной цивилистики: «В решениях 1891 г. № 62 и 1892 № 28 Сенатом изложена теория вымышленных или мнимых сделок. Здесь в обоих решениях говориться: «…Сделки, клонящиеся к подложному переукреплению имения во избежание платежа долгов, могут выражать и обыкновенно выражают собою действительную волю сторон, но волю, всегда злонамеренно направленную к вреду 3-х лиц». См. Полетаев Н. Мнимые и притворные сделки, безденежность, causa obligationis и незаконное обогащение по проекту обязательственного права. // Вестник права. Журнал Юридического общества при Императорском С. Петербургском Университете. 1900. № 3. стр. 5. О действии мнимой сделки в отношении третьих лиц см. так же содержательную заметку А. Г. Гойхбарга «Новое о мнимых сделках (по поводу реш. гражд. касс. деп. 1915 № 12)» // Право. 1915. № 45. 8 нояб. ст. 2867 — 2873).

[9] Львова С. В. Мнимая сделка в основе признания лица квалифицированным инвестором // СПС КонсультантПлюс. 2015.

[10] См. п. 3 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 10.12.2013 № 162 «Обзор практики применения судами статей 178 и 179 ГК РФ»).

[11] Ограничение на оспаривание сделок, предусмотренное в ч. 5 ст. 166 ГК РФ — это закрепление в отечественном законодательстве правила «эстоппеля», т. е. лишение стороны права ссылаться на какие-либо факты, оспаривать или отрицать их ввиду ранее ею же сделанного заявления об обратном в ущерб противоположной стороне в процессе судебного/арбитражного разбирательства — см. Седова Ж. И., Зайцева Н. В. Принцип эстоппель и отказ от права в коммерческом обороте. М. Статут. 2014. Данное правило применяется в судебной практике — см. определения ВС РФ от 19.03.2015 № 310-ЭС14−4786, от 9.10.2014 № 303-ЭС14−31.

[12] С 26.06.2015 г. действует новая редакция правил признания лиц квалифицированными инвесторами, утверждённых Указанием Ц Б РФ от 29.04.2015 № 3629-У.

[13] Львова С. В. Квалифицированный инвестор по букве и духу закона // СПС КонсультантПлюс. 2015.

[14] Во избежание этого противоречия ст. 167 ГК РФ не предусматривает такого последствия недействительности сделки как взыскание убытков за нарушение этой сделки.

[15] Аналогичная позиция нижестоящих судов после этого определения: см. апелляционное определение Омского областного суда от 14.10.2015 г. № 33−6961/2015, определение Московского городского суда от 4.10.2015 № 4г/5−10 540/2015, апелляционное определение Московского городского суда от 26.08.2015 г. № 33−30 529. Есть дело, в котором суд прямо отказался применять указанное определение Верховного суда со ссылкой на то, что оно «постановлено исходя из конкретных обстоятельств, не являющихся аналогичными обстоятельствам рассматриваемого дела» — см. апелляционное определение Верховного суда Республики Карелия от 11.09.2015 № 33−3525/2015.

[16] Клиент в этом случае, как выразился Верховный суд РФ по одному из недавних дел, «добровольно принял на себя объективные риски» (см. определение СКЭС ВС РФ 28.12.2015 г. № 306-ЭС14−3497).

[17] Некоторые клиенты оспаривали брокерские договоры со ссылкой на то, что приняли из-за вклад, на основании ст. 178 ГК РФ, в чём получали отказ: «…Из приведённых обстоятельств не усматривается то, что истец, действуя разумно и объективно оценивая ситуацию, при подписании договора брокерского обслуживания, иных приведённых выше документов, мог заблуждаться относительно того, что заключает договор банковского вклада» — см. апелляционное определение Омского областного суда от 14.10.2015 № 33−6961/2015.

[18] См. постановление Президиума ВАС РФ № 6040/12 от 2.10.2012.

[19] См.: Скловский К.И. Гражданский спор: Практическая цивилистика. М., 2002. С. 186.

[20] См.: Прохоров А. Русская модель управления. М. Студия Артемия Лебедева. 2011. (см. главу 2 «Неконкурентное устройство русского общества»). В спорах между банком и клиентами конкуренция идёт за уплаченные клиентом деньги за кредитные ноты. Для судьи с нормальным конкурентным правосознанием их должен получить тот, кто более умело и заботливо ведёт свои дела, в нашем случае это банк; для судьи с неконкурентным правосознанием это обстоятельство значения не имеет; клиент изначально выводиться из орбиты конкуренции с банком, как следствие, спор между ними решается по каким угодно правилам, но только не по ценностям частного права, требующим от каждого разумно вести дела и отвечать за свои действия, или как сказано в Дигестах Юстиниана «…Жить честно, не чинить вред другому, каждому воздавать то, что ему принадлежит» — см. Дигесты Юстиниана/ Перевод с латинского; отв. Ред. Л. Л. Кофанов. М. Статут. 2002. Том 1. С. 87.

[21] Мейер Д. И. Русское гражданское право. В 2-х. томах. М. Статут. Серия «Классика российской цивилистики». М. 1997. Т. 1. С. 282.